ГИТР-ИНФО продолжает публикацию книги Макса Елина, 
студента звукорежиссерского факультета Института кино и телевидения (ГИТР). 

Предыдущие главы:

Глава 1,

Глава 2,

Глава 3,

Глава 4,

Глава 5,

Глава 6-7,

Глава 8,

Глава 9,

Глава 10,

Глава 11

——————————

ПРИНЯТИЕ

Глава 12

 Я удачно поступил в московский Институт кино и телевидения (ГИТР), обзавёлся новыми знакомыми, наладил взрослую жизнь. О болезни нет и мысли. Прилежно посещаю обследования. Больше сказать-то и нечего! 

Железная птица устремлялась вперед, прорываясь сквозь снежные хлопья облаков. Шёл второй месяц душного, солнечного лета. В маленьком Боинге я оказался неспроста. Удалось на «отлично» сдать сессию и теперь хотелось провести летние каникулы в тихом местечке под названием дом. Наблюдая в окошко иллюминатора, как монументальный город превращается в неразборчивую точку, на меня нахлынуло много воспоминаний о прошедшем за год.

Как меня вообще угораздило оказаться в Москве и стать подрастающей частичкой медиаиндустрии? Сложно ответить. Музыка всегда вела меня по неизвестным маршрутам, давала возможность выговориться. А теперь я мог превратить своего проводника в достойную работу. И когда я, неуклюжий, лысоватый первокурсник в строгом костюме и с мандражом стоял у кабинета приемной комиссии, то был больше похож на пугливого охранника. Но всё обошлось! Несколько чудных лиц в кабинете расспросили меня о том, да о сём, на этом и сладились! С сентября, будущий звукорежиссёр уже готовился к труду и обороне. Жить первое время мне предстояло в общежитии. Древняя постройка с косметическим ремонтом и тесными комнатками, в каждой по восемь человек. Разношёрстная публика не вызывала во мне негатива, но чёртову песню про батарейку теперь ненавижу всем сердцем. Общага – это некий зоопарк. Здесь собраны самые редкие разновидности людской флоры и фауны. Тут и зализанный мачо с гитарой, который клеил каждую смазливую девочку, и зажатый ботаник, тот что на всех тусовках прилежно отсиживался на своей скрипучей койке, и ровный паря, которого мне не удавалось застать без бутылочки нефильтрованного. Сплошь веселье и пьянки, воровство еды, полуночные посиделки. Учиться было некогда! После тесных стен замка, я сорвался с цепи! Хотелось наделать глупостей за весь потраченный год жизни.

Но общага со временем наскучила. Я собрал несколько самых толковых, как мне казалось, парней и мы сняли уютную квартирку на серой ветке метро. Грузный армянин, который сдавал квартиру, с недоверием вглядывался в наши взъерошенные физиономии.

• Тэк… Мааксым, ви жы точна тут не собираэтэсь ничаго устраивать?

• Само собой! – Резко чавкнул я.
• Харашё. Вот ключы, я чэрэз мэсяц приду. Чтоб чиста была всё, хорошё.  Да? – громко выговорил он и ещё раз осмотрел будущих жителей.

Мужичок этот – сборная солянка всех стереотипов. Огромная золотая цепь по-королевски висела на его толстой шее. Кожаная чёрная куртка и футболка того же цвета создавали образ грозного авторитета. Тяжёлые, лакированные туфли идеально завершали образ героя. Под конец он цокнул, третий раз оглядел обстановку и в развалочку вышел из квартиры.

• Мясо или рыба? 

Настойчивый голос стюардессы прервал мои воспоминания. Симпатичная белокурая девчонка лет двадцати терпеливо ждала, пока размечтавшийся пассажир вернётся в реальность и сделает свой выбор.

• Мясо, пожалуйста! — любезно отчеканил я.

О чём это я там? Ах да, квартира. Жизнь теперь обрела совсем серьёзный оборот, хотя вечеринки вовсе не закончились. Мы записывали какие-то песенки, потягивали до поздней ночи горячительные напитки, а утром, взъерошенные, бежали на пары! Я все ещё встречался с Крис, но отношения оставались той же хрупкой вазой, которая в любой момент могла разбиться на тысячу кусочков. Да и бывают ли отношения на расстоянии? Конечно, несколько раз я прилетал в свой родной город и мы здорово проводили время, но остальную часть составляли ругань и ссоры. Наши люблю-целую-обнимаю превратились в плотный график. Хуже и не придумать.

Заключительным аккордом сыграла ложь. Та история, которую мне рассказал Ден в забегаловке возле кинотеатра — она оказалась более, чем правдивой. Я начал копать под свою возлюбленную и докопался до истины. Пока я лежал в больнице под капельницами и ежесекундно терпел боль, Крис нашла себе нового друга. Друг он был только в теории. Она частенько ходила с ним в кино и кафе, а затем и вовсе начала наведываться домой. Стоит ли продолжать? Помню, как позвонил ей и со слезами на глазах, начал выманивать правду. Та долго отнекивались, но в итоге сдалась. Даже осознавая то, что отношения выгорели и были обречены на конец, я всё равно болезненно переживал разрыв. В моей голове не укладывалось, как можно быть такой дрянью. Спать с другим, зная, что твой парень на смертном одре. Веселиться и строить интрижки днём и утешать меня по телефону вечерами, будто бы ничего и не произошло. Где логика этих действий? Её мораль давно мертва, кроме того, уже вовсю гниет и разлагается.

• Чай или кофе? — зазвенел знакомый голос.

• Кофе! Спасибо! 

Так что теперь я холостой парень! Завидный жених! Хотя вряд ли мне хотелось сейчас серьёзных отношений.

Родители на меня совсем ополчились. Приходись искать первые подвернувшиеся работёнки и пробовать себя в сфере обслуживания. Придорожная кофейня на заправке, несколько маленьких лофтов и кальянных — поработать успел везде, только толку мало. Платили копейки и долго я не удерживался. Так и прошёл мой тяжёлый год. Прямо-таки сочинение по-русскому, хоть сейчас ставь подпись и вперёд!

• Дамы и господа, наш самолёт приземлился в городе Тюмени…Температура за бортом плю… — Рация зашипела и все последующие слова настырный пилот с трудом пробубнил для поторапливающейся публики.

Самолёт забренчал колёсиками по горячему асфальту, несколько чудаков похлопали и я с нетерпением выбрался на волю.

***

• Это что такое? – Мама оглядывала мою ногу. Не успел приехать, а уже расспросы!

• Да шишка какая-то, неделю назад вскочила. – Без интереса булькнул я и начал удаляться от назойливой родительницы.

• А снимок делал?

• Даа-аа! Сказали, что всё хорошо.

Мать сидела на маленьком, синем диванчике в моей комнате и когда я вышел, то раздался крик.

• Едем в больницу!

• Неееет! Какую ещё больницу? Обследования ведь провели! Всё хорошо! Зачем моё драгоценное время тратить на это? У меня вообще-то планы были.

• Ничего не знаю.

 Неподалёку раздавался рёв мотора. Наша легковушка мчалась по ночному городу.

Меня начали таскать по кабинетам, в каждом из которых внутренняя неприязнь усиливалась. Несколько онкологов просмотрели снимки, но внятного ответа дать не смогли.

• Кажется всё в порядке. – Растерянно произнес один из докторов.

• Да в каком порядке? У него ведь шишка! Откуда она тогда? – Мама с презрением сверкнула глазами на недалекого специалиста и стала ожидать.

• Не можем это сказать. – Виновато шепнул он.

 Мы ждали другого доктора. Потом другого. И еще раз другого, импровизируемый консилиум специалистов толпился вокруг меня, задавая кучу вопросов. Ответа найти не удалось. У меня не было и мысли, что эта шишка – новая опухоль. Вовсе нет! Она даже не похожа на неё. В полном спокойствии я строил доводы и убеждал маму, что дела в полном порядке, но она, похоже, так не думала. Её испуганные, бегающие глаза выдавали внутреннее волнение. Это не простое волнение, а безумная, дикая, отчаянная душевная борьба. Мертвецки белое лицо сливалось с больничными стенами. Она готовилась к худшему.

 Врачи всё так же не знают, что с моей ногой, но у них появилось уже более менее внятное предположение – образование чего-то там, где-то там. Чтобы подтвердить его, они отправили результаты обследования в Москву, дабы их коллеги поставили на всём этом деле точку.

Ваш покорный слуга загремел в стационар. Опять! Я лежал на знакомом матрасе, грыз яблоко и с каждым укусом будто бы истина, что давненько улетучилась, врезалась в мысли. Дежавю. Вот что я ощущаю! На протяжении последних несколько дней, не смотря на добротное расположение духа, во мне сидело какое-то невротическое состояние. Мне казалось, что всё это уже было. Всё это – пережиток прошлого. Похоже я сплю! Вот чёрт, и правда!

Я ещё раз откусил яблоко. Кислинка фрукта осела на языке. Я привстал и ущипнул себя за руку. Нет, не сон.

Из глубины вырвался болезненный, может быть даже истерический смешок. Дежавю!

***

Пришли результаты анализов. После двухчасового разговора, мать заглянула в мою палату.

• Ну? – В спешке, с какой-то нечаянной грубостью, буркнул я.

• Ну? —  Передразнивала она.

• Результат?!

• Ааа, – Плохо сыграв непонимание, мать присела на край кровати – нужно ехать в Москву.

Минуты три мы сидели в молчании. Нам словно заклеили рты скотчем, засунули по кляпу, отрезали языки! Не получалось вымолвить ни слова. Я набрал в легкие воздух, с натягом приготовился толкнуть речь и выплюнул только – Ага. –  Тишина осела клочками пыли.

У меня по-прежнему не возникало плохих мыслей. Не знаю, с чем это связано. Все эти события уже происходили. Знаю каждый последующий шаг, каждое слово. Первый раз я был глупым крестьянином, которому в руки дали вилы и отправили воевать. А теперь перед вами подготовленный, обученный рекрут с внушительным арсеналом оружия.  Бывалый воин, который даже в поход на верную гибель, чисто психологически не испытывает никакого волнения, не питает сомнений. 

 Так случилось со мной. Да, я ощущал, что результат окажется негативным, мои вены опять проткнут иголками, а тошнота рыком вырвется наружу. Но я не чувствовал страха. Я готов. Хотя как можно быть готовым к этому? 

***

 Возня с обследованиями и прочими формальностями затянулась на целый месяц. Лица в белых халатах не спешили ставить диагноз, но каждый понимал, куда ведёт эта цепочка событий. Весь полёт я, уткнувшись в книгу, вяло читал. Хотелось целиком и полностью отделаться от любых мыслей, чтобы не впасть в уныние. Лето испорчено.

По прилёту мы направились в мою съёмную квартиру. По совершенно превосходной иронии, квартира находилась в трёх остановках от замка. Моменты, мелькающие в больничных стенах тянулись омерзительным пятном. Мать в спешке бегала от одного врача к другому, в поисках профессионального мнения. Доктора скупо улыбались и качали головами.

Ну это ведь не может быть опухоль, да? Она точно доброкачественная, да? – Фразы так и резали слух.

Этот ливень из отчаяния доводил меня до ручки. Я в развалку сидел на мягких диванчиках и читал выдуманные истории, одну за одной. Одну за одной. Одну за одной. Лишь бы не видеть всех этих выпадов. Лишь бы не смотреть в эти охваченные ужасом глаза. Спокойствие. Но процедура, известная мне по самой первой больнице, здорово встряхнула внутреннего тихоню. Биопсию решили делать с самым слабым наркозом, ещё и в сознании.

Отсидев очередь, я вошел в кабинет. Тусклая комнатка с несколькими настольными лампами, которыми были утыканы ветхие столы. Доктор с выкрученными усишками и скудной бородкой больше походил на душегуба. Маленькие резвые глазенки метнулись в сторону кушетки.

• Ложись! Максим, да? – Затараторил он. Его резкая речь выстреливала пулементными зарядами.- Та-та-татата-та-та, — такая манера разговаривать выбивала из колеи.

• Ага.

Из дальнего угла палаты вылезла женщина бальзаковского возраста. Она с обожанием следила за каждым действием доктора. На секунду показалось, что дамочка готова выполнить любой каприз специалиста. Она села рядышком со мной и начала вглядываться в маленький экран УЗИ, пока усач подготавливал инструменты. Коллеги иногда переглядывались, ехидно друг-другу улыбались и опять принимались за дело. Помощница сделала мне укол и спустя десять минут поинтересовалась:

• Ну как? Чувствуешь ногу?

• Да. – Твердо заявил я.

• Такс-такс-такс.. – Начал усач, – Времени совсем нет. Сейчас тогда будем начинать. Максим, да?

• Ага.

• Ты это…Потерпи. Сейчас препарат должен подействовать, но толку особо не будет. Да и не больно это! Веришь мне? – Его маленькие глазенки выжидающе осели в глазницах, пока одна рука машинально натягивала перчатку на другую.

• А вы уверены?

• Конееееечно! – Практически пропел он.

Целью процедуры было взять кусочек пораженной кости, на которой образовалась шишка. Для этого, необходимо с помощью специального тоненького бура проделать путь в глубины моей бедной ноги. Звучит так себе, верно?

Пару минут я вопросительно смотрел на то, как врач засовывает дрожащую проволочку через моё воспалившееся колено. Я вцепился в края кушетки и стиснул зубы.

• Да не переживаааай! – Загорланил усач.

• Да! Сейчас раз и всё! – Подтвердила помощница.

Но раз и всё потерпел фиаско. Как только бур преодолел кожный слой, я взвыл.

• Чегоооо такое? – Доктор серьезно стал разглядывать меня. Пот выступил на моем лице.

• Больно! Больно! Я чувствую! – Визжал я.

Мне вкололи слишком маленькую дозировку обезболивающего. Дамочка начала шарить по столам в поисках нового шприца, но теперь было поздно. Эта чертова железяка уже сверлила ногу. Я чувствовал абсолютно всё. Чувствовал, как внутри моей ноги что-то движется. Будто неведомая тварь заползла под кожу и теперь жрёт изнутри. Белки глаз наполнились кровью и я начал хватать воздух в попытках крикнуть, нет, заорать. Хотелось орать от боли. Горе-специалисты пытались меня подбодрить и успокаивающе бубнили, но голоса расплывались.

• Больно! Больно!

Ещё минута и я потеряю сознание. Боль стократно усиливалась.

• О! Вот и кость! – Зашипел уставший голос душегуба. Он взял пробу. Я чувствовал всё, чувствовал, как этот металлический змей надкусывает кость.

Легким движением доктор вытащил свой инструмент и заклеил кровоточащую рану.

• Ну вот! Ты молодец! – В его голосе чувствовалась раскаяние. Шоковое состояние не дало мне возможности ответить.

Я  в оцепенении выбрался из кабинета, сел на лавочку и шок отпустил. Я наконец мог заплакать. Я и заплакал.

***

 В поникшем состоянии я перебирал вспухшие овсяные хлопья, лязгая ложкой о края тарелки. Хотелось забыться, раз и навсегда. Всё наше с мамой внимание занимал телефон. Должны позвонить из больницы и объявить результат. Ваша жизнь когда-нибудь зависела от телефонного звонка? Абсурд, не иначе. Когда раздалось заветное пиликанье, я резко бросил взгляд на маленький экранчик – звонок от отца.

• Привет, Макс. – Полуосипшим голосом заговорил он.

• Привет. Ты по делу или чего?

• Да нет…Хотел узнать, как дела там? Не звонили ещё с поликлиники?

• Нет. Должны позвонить.

• Кстати, ты помнишь Пашу? – Некстати выпалил отец.
• Да! Конечно! – Оживленно произнес я.

Этот вопрос даже невольно подкинул меня со стула. Я уселся удобнее, чтобы внимательно прослушать, как там дела у моего рассудительного товарища! Умора! Я даже повеселел. Удивительно, как может всего одна мысль в голове изменить всю палитру настроения. Мать стояла в проходе и пришлось махнуть ей рукой в знак неважности разговора, затем удалилась. Одна мысль родила тысячу новых, точно таких же – хороших мыслей. Я уже представил, как мы рубимся во что-нибудь на ноутбуках, как он по-взрослому меня отчитывает. Моя жизнь на секунду снова забурлила.

• Ну? – Нетерпеливо пискнул я – чего он там? В Москве небось? Они свидиться хотят? Или.. – Вопрос за вопросом осыпался на отца.

• Максим!

• Кстати, недавно о нём думал. Ему подарок-то подарили на Новый год тот? Забыл спросить, ну да ладно!

• Максим! Максим! – Резко перебил он меня.

• Да чегоо? —  Весело протянул я.

• Он умер.

Я замер. Холод мигом пробежал по каждой косточке тела. Знакомый комок подступил к горлу и мир рухнул. Дрожащая рука едва удерживала телефон.

• Что? – Машинально произнес я. Будто и не я вовсе задал этот вопрос, а какая-то частичка внутри меня. Та, что всю жизнь не давала мне свихнуться окончательно. Я немного пришел в себя и мертвым голосом снова заговорил.
• Как? Его ведь лечили?

• Нет, Максим. Не лечили.

• Что? Почему?

• Химиотерапия не помогала. Он вынес около пятнадцати курсов, но метастазы распространились по всему телу. Понимаешь?

Я молчал. Я словно зажат под прессом и за любым усилием последовала бы давка.

• Его мама…Она добивалась того, чтобы комиссия врачей разрешила делать операцию, но те… Те сочли это лишним.

• Лишним? – Выдавил я.

• Да. Не хотели тратить на него ресурсы. А врач его этот, мразь… — он запнулся – врач этот… Ты сам всё видел. Бегал, сука, как полоумный от них, прятался. Лишь бы мать не трогала его бедненького со своим сыном умирающим. А под конец вообще даже химиотерапию выдавать им отказался. Он, мол, всё равно умрет. Всё равно умрет. Вот так. Умрет он, какая теперь разница?

Земля уходила их под ног. Я слушал всё это и не мог поверить. Это бред полный. Не мог он умереть.

• А как же они… – Голос совсем отказывал, – Как же похороны…

• В родном городе. Мать говорит, хоронить будут в его костюме… Который он должен был одеть на первую линейку в школе.

Я царапал пальцами стол и всё так же молча слушал. Даже когда он договорил, я ещё несколько минут сжимал трубку у уха. Как такое может быть?

 Где эта грань справедливости? Мне кажется, она давно стерта. Неужели ребенок может умереть? Такое бывает? Может. И умирает. Он боролся. Лучше всех знал, что справится и справлялся. Каждая победа давалась с трудом, но он побеждал. Остальное и не важно. Пока мы боремся, мы живем. Пока ещё есть силы встать ткнуть средним пальцем в лицо этим сраным докторам, что списали со счетов. Детская жизнь, неужели она ничего не стоит? Чем руководствуется человек, который позволяет умереть ребенку? Да и человек ли это? Бог! Нет, тварь, что возомнила себя таковым. 

 Вечно справляться, страдать и терпеть. Жить в мире боли. Никто не хочет противостоять и руки опускаются. Это как в одиночку встать перед огромной волной, которая через долю секунды навсегда поглотит тебя. Но Паша, он двинулся на эту волну с кулаками, с детской улыбкой и взрослым здравомыслием. Я уверен, он и не повёл глазом, когда эта волна обрушилась. Он сильный. Всем нам есть, чему у него поучиться. 

Паша, друг мой.. Я справлюсь.

Через несколько часов второй звонок окончательно добил меня. Опухоль подтвердилась.

***

 Так высоко нам ещё не доводилось подниматься. Скоростной лифт с толпой блеклых прохожих долетел до самой верхушки замка. Узкие коридоры разделяли громоздкие двери из дорогих пород дерева. Здесь восседали все высшие силы замка. Плечистые врачи в костюмах с иголочки удерживали развивающиеся белые халаты и уверенно ступали мимо испуганных глаз пациентов.

Мать собиралась биться до посленего. И пока я по обычаю уткнулся в книгу и абстрагировался от происходящего, она в исступлении наворачивала круги у кабинетов. Многочисленная комиссия из мордастых докторов должны были решать мою судьбу. Краям глаза я видел, как один за другим здоровяки заваливались в аудиторию для собраний.

Я и не заметил, как прошло два часа. Один из богов махнул нам рукой и мы прошли в его кабинет. Мне пришлось отложить книгу и развлекаться только осмотром его величественного кабинета. Этот врач оказался хирургом. Он пристально на меня посмотрел и начал вводить в курс дела.

• Максим, сейчас совет решал, что делать дальше с твоей ситуацией. Ты понимаешь, о чём я?

Моя голова отрицательно подёрнулась. Доктор принял какую-то по особому строгую позу и взял со стола ручку, затем стал перекатывать её в руке. Его глаза казались по-доброму собачьими. Он напоминал мне старого, повидавшего жизнь бульдога. Каждая фраза звучала сдавленно и осторожно, но в то же время серьёзно. Казалось, что после сказанного предложения он ставит жирную точку и дальнейший разговор не имеет смысла.

• У тебя опять нашли остеосаркому.

• Это я знаю. – С презрением промямлил я.

• Нужно ампутировать ногу. – Вырвалось у него. Это было как раз то предложение, после которого стояла жирная точка.

Я осмотрел комнату и остановился на матери. Её колотил невроз и пальцы рук барабанили по трясущимся коленям. Она старалась не подавать виду, но ничего не получалось.

• А… по другому…? – Начал я растерянно проговаривать.

• Нет – заключил тот – по другому на этот раз не выйдет. Опухоль находится достаточно глубоко – врач взял со стола черный снимок, поднял перед нами и продолжил – Вот. Метастазы проникли в мягкие ткани, кость и даже эндопротез. Если сейчас не ликвидировать очаги, то они пойдут дальше.

• И что дальше? – С опаской произнес я. Голос дрожал.

• Дальше? – Он на секунду задумался, какое слово лучше всего подобрать, но не смог. – Дальше ты умрешь.

Я загнан в угол. Забит палками. Куда уж хуже? В голове гулял ветер. Ни одной мысли не возникало, весь этот разговор казался очевидным. Представьте, что вы очень долго падаете вниз и вот уже пролетаете последний рубеж. Вы ведь не переживаете? Вы давно знали исход падения – вы разобьётесь. И распинаться на тему того, как это прискорбно – глупо.

• Но ты сможешь ходить. – Доктор прервал молчание.

Я вопросительно на него посмотрел.

• Сейчас продаются очень хорошие протезы. Никто и не отличит. Мы сделаем операцию так, чтобы ты мог использовать этот протез.

Моё мычание едва можно назвать ответом, поэтому последующий диалог пал на плечи мамы, а я в забытье вышел в коридор. Не дождавшись их, я двинулся вперед. Мать догнала меня только в блоке лифтов. Один из них звякнул и мы вдвоем оказались в просторной капсуле с большим стеклом. Я смотрел на свою бледную физиономию.

• Я не буду делать операцию. Умру? Пускай. – Зазвучал мой голос, будто слова эти отправились в самый космос.

***

 Мы спускались по подземному переходу.

• А знаешь! И хорошо, что ногу ампутируют. – С нездоровой улыбкой обратился я к матери. Она испугано, с горьким сожалением, на меня посмотрела.

• Протез – явно лучше ноги! – Не умолкал я. – Смогу много всякого делать, круто ведь? – Сбивчиво, с детской мечтательностью мои горевшие глаза высматривали одобрение матери, но та только тревожно кивала.

 Можно ли назвать мысль, которая въелась в мою голову взрослой? Не знаю. Мне кажется, что в механической ноге уйма плюсов. Я смогу бегать и при этом совсем не буду уставать. Я смотрел как-то ролик про таких людей – киборгов. Настоящие супергерои, что без устали топчут городские улицы. Буду таким же! Плевать! Что в этом плохого? Сейчас век высоких технологий и меня быстро поставят на ноги.

Гудок поезда сбил все мысли. Мы сели в вагон и я продолжил мечтать. Я грезил об этом протезе. Да, страшно однажды проснуться без ноги, но ничего! Сколько операций уже перенес! Киборги наступают! Мечты продолжались не долго. Дома мысли спутались. Или может умереть – правильный выбор? Так ли мне нравится эта жизнь? У меня ничего нет! Девушка и та в прошлом, учёба тоже под вопросом. Ради чего я вообще живу? Я итак красотой в последнее время не выделяюсь, а теперь ещё и ноги лишусь. Какая это будет жизнь? Жизнь ли вообще? Меня станут сторониться, уродом считать. Кто захочет построить с таким семью? С беспомощным инвалидом, уродцем. Умереть – правильное решение. Или нет? Я совсем запутался. Мне сложно принять ситуацию. Хочется бежать. Бежать от этого мира, закончить свой путь раз и навсегда.

Вечером я оставил маму одну под предлогом того, что встречусь с другом. Но никакого друга не было. Долгое время я прохаживался по маленьким аллейкам, садился на лавочки, погружался в раздумья, вновь вскакивал и шел вперед. Очень хочется выговориться, живому человеку. Я обзвонил всех старых знакомых и получил десяток отрицательных ответов. До меня нет никому дела. Оставаться в одиночестве – самое страшное. И я одинок. В голове накопилось столько слов, которые так хочется сказать, они щиплют череп изнутри.

Неподалеку от дома находился старенький бар. Дешёвая забегаловка с толпой азиатов, которые бегали туда-сюда с тарелками всякой вонючей стряпни. Интерьер смотрелся дёшево: нелепые фиолетовые вазочки, красные кожаные диваны и дурацкие плакаты на стенах. В баре оказалось совсем мало народу и я решил остаться, пропустить пару стаканчиков перед сном. Низкорослый официант с хитроватым прищуром притащил мне пару холодных бокалов с виски и содовой, после чего удалился.

Я ещё раз попробовал позвать своих старых приятелей на разговор, но получил тот же ответ. Никому нет дела. Люди эгоистичны. Каждое действие, совершаемое людьми делается во благо их самих. Людям интересны только они сами. Люди во всем и всегда ищут свою выгоду. Этот мир давно гниет. И как в нём теперь ужиться мне? Такому уродцу. Кто протянет руку, когда эту чертову ногу отсекут?

— Руку-ногу… забавно это я. – Алкоголь делал своё дело. Приятное тепло растеклось по телу и невозмутимая улыбка разместилась на лице. Я повторил заказ. Когда ещё смогу так посидеть, в такой гармонии с собой и своими мыслями? Один! Да и тьфу на них! Никто мне не нужен! Я и сам справлюсь. Всю жизнь справлялся и теперь справлюсь. Всюююю жизнь с какого-то черта приходится так тужится, чтобы добиться того, чего мои друзья добиваются без особых усилий. 

О! Песня хорошая играет! – знакомая мелодия зажгла во мне огонек, хотелось танцевать, но это было бы глупо. Поэтому я решил просто прогуляться до туалета. В уборной висело здоровенное зеркало и несколько минут я дурачился возле него, кривя различные физиономии, танцевал сам с собой, а после вышел обратно в зал. Поймал официанта.

• Дрружище! Повтори виски! – Весело рявкнул я.

Безвкусная обстановка кабака начала плавать перед глазами, но рассудок ещё со мной. Ещё стакан и домой! И этот стакан был явно лишним, но задор крепко держал меня на ногах. Расплатившись по счету и любвеобильно попрощавшись с работниками, я двинул домой. До дома парочка километров. Когда я ещё смогу так прогуляться? Да никогда! У меня же ногу оттяпают! – раздался смешок и ноги сами потащили меня домой.

• Братаааан! Ай, брат! – Раздался крик, за которым последовал пронзительный свит.

Я осмотрелся. У ворот заведения силуэт махал мне рукой и продолжал кричать. Пришлось подойти ближе, чтобы определить крикуна. Это оказался парень лет двадцати с прической ежиком и пьяными глазами. Белая щегольская курточка и чёрные туфли отлично сидели на своем хозяине. Не знаю, что за национальность, но точно не русский. 

• Брат, куда идёшь, да? – Настырно начал он.

• Домой, – язык так и заплетался, поэтому много слов связать не выходило.

• Брат, давай к нам за стол пошли, выпьем ещё? – Настойчиво спросил тот.

• Не, спасибо. Я домой.

• Да лааадно! Брааат! Ты что такой не весёлый? Пошли пять минут посидим и пойдешь, идёт? – Он вцепился в моё плечо и полез обниматься. Я старался его оттолкнуть, но сил не хватало.

• Брат, идём? – Снова крикнул он.

• Ннет. – Я оттолкнул его и заметил вдалеке ещё троих братьев, которые спешили к кабаку.

Сзади послышались переговоры и я не успел развернуться, как вдруг резкий удар прилетел в затылок. Я хотел было защититься, но тут подоспели братья с другой стороны и ещё два удара попали по лицу. Один из них сбил с глаз очки, после чего с силой пробил ногой по спине и моё окровавленное тело рухнуло на асфальт.  За несколько секунд первый нападающий обчистил карманы и сумку, пока остальные задорно пинали по и без того неподвижному телу ногами. Всё лицо превратилось в сплошное кровавое месиво. Белоснежная футболка окропилась кровью и  в нескольких местах треснула по швам.

Пару минут я лежал на мокрой земле, пока не отошёл от поразившего меня шока. Зрение подводило и я едва мог разобрать, где нахожусь. Собрав остатки сил, я ползал по асфальту в поисках очков. Осталась только одна линза, другая разбилась вдребезги. Напрягшись, я встал и побрёл к забегаловке с криками о помощи, на что местный охранник погрозил кулаком и поспешил меня прогнать прочь. Залитый кровью, я похромал домой.

***

 Сонное, измученное прошедшим днем лицо матери встретило мое истерзанное тело на пороге. Дыхание совсем сбилось и разговор не клеился. На момент побоев, опьянение отступило, но теперь, когда затхлый квартирный воздух наполнил лёгкие, дурман вернулся с новой силой. Я поспешил в туалет и три раза врезался в ближайшие стены двушки. Как я от кабака вообще дошёл? Чёрт! Меня вытошнило. Только сейчас боль от ударов начала проклевываться. Я сплюнул несколько раз бордовые сгустки, умылся, дошёл до кровати и на последнем издыхании рухнул. Комната превратилась во взлетную полосу. Кровать кружилась с такой силой, что тошнота подоспела второй раз. Проделав ту же самую процедуру, я совсем потерял связь с реальностью.

—Как? – обрывки слов долетали до ушей, но определить их значения было невозможно – Звонить? – Я приподнял голову, но подумал, что это всего лишь сон. Уснул. – Сейчас должны! – голоса не утихали.

Удары сыпались на моё лицо. Один за другим. Хихиканье и воодушевлённые выкрики на незнакомом мне языке резали уши. Раз-два-раз-два, тяжелые кулаки скользили по моей костлявой роже, сминая её в фарш. Три-четыре-три-четыре, мои колени скребут мокрый, колючий камень и кровь смешивается с грязью. Пять-шесть-пять-шесть, пробую подняться, но мерзкий, исполинский ботинок прихлопывает меня как назойливую муху. Лёгкие взрываются воздушными шариками, дыхание на мгновение покидает тушку. Семь-восемь-девять-десять, живой труп, ломая ногти на руках цепляется за всё тот же асфальт, но град ударов не даёт сделать и это. Распластавшийся кусок бездыханного мяса прекращает попытки спастись и смиренно даёт иностранцам добить его,  закончить эту историю раз и навсегда. Уничтожить, стереть с лица земли. Эти удары подобны поглаживаниям, ведь смерть давно поджидает за углом. Целью была смерть, дак почему бы не умереть именно сейчас? Злопыхатели оказывают мне огромную услугу. Этого и хотелось, целый день думал о смерти и как оказаться с ней в одном месте, а она пришла сама. Пришла и выполнила моё сокровенное желание!

Я очнулся на заднем сиденье машины. На дворе всё ещё ночь. Боль, которую притуплял алкоголь, появилась в каждой части тела. Сквозь оставшуюся, заляпанную линзу, я смог разглядеть место действий. Рядом сидела убитая горем мать, а на передних сиденьях двое мужчин в мундирах. Похоже, мы едем в полицию. Этого ещё не хватало.

Не доводилось ещё бывать в полицейских участках. На входе нашему взору представился настоящий зверинец. Небольшой угол занимала клетка, из которой доносились вопли, ругательства и даже просьбы.

—Начальник! Мне надо домой! — Послышался жалобный стон. Но начальник и слушать не хотел о желаниях этих отбросов. За те несколько минут, что мы стояли на входе, сотрудники один за одним заводили грязных, ругающихся иностранцев.

• Пропусти! Мы к Сомову! — Строго кинул сопровождающий.

В отделении, по всей видимости, шёл ремонт и на лестничных пролетах валялись строительные материалы. Витал запах краски. Мы пробирались на самый верхний этаж, сквозь белый смог от штукатурки и прочей строительной пыли. Состояние опьянения окончательно спало и меня потрясывало то ли от холода, то ли от атмосферы, в которой оказался. Голова ещё кружилась, а на руках виднелись остатки запёкшейся крови, что не успел смыть. Чувства самые паршивые. Нелепая боязливость, ощущаю себя виноватым. Будто преступник тут я.

Мы зашли в кабинет, принадлежавший начальнику оперативной группы. Скудно обставленная комната с длинным столом и парочкой хлипких стульев. Начальник, он же Сомов, быстро подскочил к нам и усадил на те самые стулья. Его правый глаз постоянно подёргивался, похоже на тик. Крупное, но не толстое лицо приобретало грозный оскал при каждом проявлении тика. Он показался мне прытким и принципиальным человеком. Глаза так и горели, будто решалась судьба не какого-то парня с улицы, а его родного сына. На вид, кстати, мужичку лет тридцать пять.

• Ну! Рассказывай! — Сказал Сомов.

В трансе и заплетаясь, я пересказал последние события под всхлипы матери.

• Чего же друзей рядом не оказалось? — С прискорбием спросил тот.

• Не оказалось. Заняты были.

Начальник прошёлся по комнате, как бы обдумывая сказанные мной слова.

• Стой-ка! Твоя Мама говорит, что ты был с другом, а потом вдруг один оказался в кафе! Это как понять?

• Ну как-то так. Он уехал потом. — Виновато заявил я.

• Дак давай позвоним ему, нужны показания! Быстрее справимся.

• Не выйдет.

• Почему это? — С недоверием начальник обвёл меня взглядом.

• Потому что не было друга. Я врал. — Голова машинально опустилась и несколько секунд я тупо всматривался в прорезы между плиткой пола.

По всей видимости, Сомов понял в чём дело и почесав голову, обратился к матери:

• Не могли бы Вы нас оставить? — Та шмыгнула за дверь и он сел рядом со мной. — Говори!

• Понимаете.. Я не хотел тревожить маму. Второй год мы боремся с онкологией и вчера врачи сказали, что нужно ампутировать ногу. Вот я и пошёл… Снять стресс… Друзья отказали во встрече и пришлось идти одному. Тяжело…хотелось…

• Понял, можешь не продолжать — Перебил он тихим шепотом. — Чего же ты такси не вызвал, Макс? — с горечью продолжал полицейский.

• Хотелось на своих двух прогуляться. В последний раз. Понимаете?

• Да.. — Собеседник совсем пал духом и ушёл в раздумья. Несколько минут он трепал себя за голову и вздрагивал, затем медленно подошёл к столу и с силой по нему ударил.

• Сука! Вот же сраные чурки! — выругался он в пустоту — Всех бы нахер закрыл! Макс, иди пока к маме, сейчас поедем осматривать место. Я тебе обещаю, лично этих ублюдков найду и испорчу им жизнь.

• Спасибо, — сухо прошептал я и вышел. Из кабинета ещё был слышен монолог внезапно взорвавшегося Сомова – Понаехали! Сначала приезжают в чужую страну, потом ещё совести хватает наших людей избивать и грабить! Убью тварей!

На месте преступления, конечно, никого не оказалось. Официанты и охранники отнекивались, а прохожих вовсе не было.