ГИТР-ИНФО продолжает публикацию книги Макса Елина, студента звукорежиссерского факультета Института кино и телевидения (ГИТР). Предыдущие главы:
_______________________
ЗЛОБА
Глава 5
Солнечный свет осветил моё потухшее лицо. Глаза с трудом приоткрылись. Я оглядел уже знакомую палату. Мама и Зулия Аримовна стояли у кровати и о чём-то говорили. Моя нога оказалась закутана в какое-то странное, удерживающее приспособление на липучках. Туман всё еще не сходил со стен комнаты, но здравый смысл, кажется, вернулся. Лицо матери выражало расстройство. Бледная кожа вздрагивала от доносившихся слов. Заметив, что я очнулся, они c тревогой меня осмотрели. Доктор притворно улыбнулась и начала:
- Максим! Ну как ты себя чувствуешь? Нога не болит? – за каждым словом следовало металлическое эхо, похожее на лязг.
Я попробовал было говорить, но пересохшее горло противилось. Мне поднесли воды и, сделав большой глоток, я попробовал ещё раз.
- Вроде как…
- Ну конечно! – врач задорно махнула рукой, – столько обезболивающих тебе вкололи!
- Что… Что произошло?
- У тебя произошел приступ эпилепсии. Скорее всего, случилось это из-за химиотерапии, которую мы тебе капаем. Когда ты шёл по коридору, то резко начал падать. Несколько рядом стоявших мужчин тебя подхватили, но это не помогло. Из-за сильных судорог, поражённая кость ноги сломана. Теперь нам нужно провести исследование, чтобы отсечь факт повторного приступа. Мама довезёт тебя до нужного кабинета. Если результаты будут хорошими, то продолжим введение.
Я с ужасом слушал выговор. Каждое её слово подобно принципу домино, обрушивало остатки надежды. Помотав головой в знак того, что всё понятно, я закрыл глаза.
- Ах да! – она достала телефон, что-то в нём прочла и продолжила – из-за последних событий, мы ускорим лечение. Делаем ещё два курса, а потом операцию. Вроде всё.
Её телефон зазвонил и она ушла. Приговор был озвучен. Мама поспешила за коляской и оставила меня одного.
С каждым чертовым днем мои самые страшные фантазии осуществляются. Теперь я превратился в полноценного овоща. Меня раздражает каждый угол этой больницы, каждая рожа, что мелькает передо мной. Почему именно я оказался заложником всего этого? Эта дрянь, которая льется по трубкам… Она убьёт меня. Все силы высосаны до капли. Всё хорошее, что было во мне, кануло в лету. Осталась только злоба и бурлящая ненависть.
Послышался скрип коляски. Мать с трудом меня на неё посадила. Я брыкался и с искаженным от гнева выражением лица, отстранялся от помощи. Себе помоги! Минуя несколько шумных коридоров, мы добрались до сердца замка – башни. На самом нижнем ярусе толпы испуганных людей бегали за безучастными врачами-богами, другие громко разговаривали по телефону. Отчаявшиеся сидели на окаменелых лавочках с поникшими головами, задумчиво всматриваясь в потрескавшуюся плитку пола. Этот ярус напоминал мне чистилище. Люди ждали своего часа. Только расположение ада и рая было обратным. Десятки блестящих лифтов отправляли пациентов к конечной точке их существования. Самые верхние этажи башни, цепляющие облака, держали в себе безмолвных, поверженных онкологией. Нижние этажи, наоборот6 олицетворяли выход из этого чистилища на свободу.
Лифт поднял нас на верхушку башни и с мелодичной музыкой серебристые двери расступились. Здешние места показались мне более пригодными для лечения. Свежий ремонт и чистота радовали глаз. Лечили тут взрослых. Чем дети хуже?
В диагностическом кабинете меня поместили на кушетку и прицепили к голове несколько меленьких присосок. Кругом дребезжали старинные аппараты. Растерянная докторша в белоснежном халате нажала на кнопку и ящики с болтами начали пищать. Больно не было, и я дал остаткам тумана вновь окутать мой меня.
***
Вы, наверное, спросите, куда все делись? Где моя девушка, друзья и знакомые? От знакомых я избавился сразу из-за того, что моя судьба их не особо интересовала. С друзьями я вёл переписку, но однообразные вопросы в духе “как здоровье?” утомили. В моей жизни не происходит ровным счетом ничего. Я просто существую, подобно комнатному фикусу, поэтому нормальных разговоров с товарищами не получается. Девушка занята своей жизнью и щедро распределяет время на прогулки, кино, кафе и прочие радости. На меня времени остается совсем мало. Да, один в поле не воин, и, похоже, мои главные союзники сложили оружие и придётся воевать в одиночку.
Маме нужно было срочно уезжать обратно, иначе она лишится работы. Теперь ухаживать за мной придётся отцу, который всё это время крутился в Тюмени и зарабатывал деньги на лекарства.
Наши отношения с отцом весьма специфичны. Мы мало разговариваем, не ищем совместных занятий и просьбы часто передаем друг другу через мать. Одним словом – держимся на безопасном расстоянии. Он очень мало обо мне знает. Но моё увлечение музыкой для него точно отдушина. Наши взгляды во многом координально расходятся, поэтому, во избежание кофликтов, я старался держать мнение при себе, но сейчас всё изменилось. Переполняющая меня злость рвётся наружу и отцу придётся выслушивать замечания.
Оставалось ждать, пока новая нянечка приедет и сменит старую. Тем временем, мы уже вернулись в палату и я обнаружил на соседней койке нового поселенца. Им оказался мальчик лет девяти. Он деловито сидел на кровати, всматриваясь в экран своего ноутбука. Над головой виднелась огромная бутыль с химией, свисавшая с капельницы. Было трудно сказать, что парень тяжело переносит лечение. Его поза и выражение лица напоминали мне заядлого бизнесмена, который держит всё под контролем. Он взял со столика морковку, с аппетитом её надкусил и обратился ко мне:
- Привет! Твой компьютер? – он указал пальцем на валяющуюся на подушке технику.
- Мой.
- Круто! Как зовут? – парень задавал вопросы с таким напором, что я начинал теряться.
- Максим.
- Я Паша! Будем соседями с тобой. Часто бываю в больнице, а тебя, Макс, в первый раз вижу!
Немного потупившись, я заговорил7
- Не так давно тут оказался. Тоже тебя не видел.
Он засмеялся и резко переключил своё внимание на ноутбук, будто меня и не было. Мама с доброй насмешкой дослушала столь необычный диалог и пошла готовить. За ней вышла и родительница Паши. Он опять развернул свою гладковыбритую голову в мою сторону и начал изучать своего коллегу. Я не выдержал.-
- Чего?
Наблюдатель ещё несколько секунд сидел в задумчивости и вдруг выдал:
- Есть игры на компьютере?
- Ну да.
- Какие?
Разговор завязался. Парень показался мне особенным. У него на лице читалась взрослая рассудительность. Он был сдержан и детские взрывы эмоций виртуозно подавлял. Апеллировал интересными фактами и, кажется, чётко знал, что ему предстоит делать в жизни. С ним просто. Не было чрезмерного позитива в его словах, лишь безликий реализм, который меня так подкупал. Я будто нашел своего маленького двойника.
Остальные пациенты озадачились таким общением. Никто не решался со мной говорить, ведь этот Максим — скованный и молчаливый, зажатый, как подстреленный пёс, что спрятался в углу и скалится, дабы уберечь остатки своего самообладания.
***
Мать очень болезненно переживала отъезд по работе. Она не хотела покидать своё угасающее чадо. А сейчас ситуация была хуже некуда: эпилепсия, сломанная нога и нескончаемая дозировка химиотерапии. Когда зазвонил телефон, её глаза наполнились грустью. Она буркнула в трубку несколько слов и неохотно зашагала из палаты.
Спустя десять минут, отец уже стоял на пороге нашего маленького филиала ада. Последовала прощальная сцена, слёзы и мама удалилась. Новый нянь довольно расселся на стуле и попытался говорить.
- Давай рассказывай! Какие тут правила, чего ешь; чего не ешь. Где что находится?
Было видно, что он не готов к встрече. Моё эмоциональное состояние было для папы диковинкой. Мы и до этого были не лучшими собеседниками, а теперь и вовсе на разных языках говорим. Мне всегда думалось, что отец считает меня маменькиным сынком, слабаком не способным устроить свою жизнь. Он, как человек построивший своими руками дом и вырастивший дерево, служил образцом настоящего мужчины, примером мужества и грубой силы. Я же казался полной противоположностью, но никогда не стеснялся этого. Из-за этого мы и ощущали то расстояние, о котором я говорил.
- Да нормально. Сегодня планировал творог со сметаной, сок нужно купить. Сейчас бы чаю выпил. Правила тебе лучше у докторши спросить, которая сюда забегает иногда. Зулия Ариновна зовут её. – Я сжатым голосом вытряхивал из себя слова, пытаясь сдержать плохое настроение.
- А где тут чай? — он расставил пару баночек на тумбе.
- В нижнем ящике.
- Хорошо! Будет сделано! – с саркастичным весельем он схватил чай и пошел на кухню.
О, ужас. Нам предстоит проделать большую работу. Ему нужно понять, что я не предрасположен к веселью. Здесь не парк аттракционов. Суровая реальность должна разбить его розовые очки вдребезги.
- Держи! – отец поставил чай рядом с кроватью и присел.
Я сделал глоток.
- Блин! Фу! Что это?
- Чай.
- Носки какие-то, а не чай. Почему пакетик в кружке? Он что, всё это время там размякал? Мерзость.
- Ну я то откуда знаю.., – он попятился и опустил глаза.
- Надо было знать! А не знаешь, спроси! В чем твоя проблема? Прохлаждаться сюда приехал что ли? Мне двадцать четыре часа в сутки хреново! Неужели нельзя мне чай нормальный сделать хотя бы?
Папа потупился и взял только что принесенную кружку.
- Хорошо… сделаю новый..
Через пять минут ситуация повторилась. Мои недовольства были слышны на всю палату:
- Сахар! Сколько ложек! Не мог спросить? Я кладу две ложки, а не одну! Ничего нельзя доверить.
Окончательно расклеившись, он попытался оправдаться.
- Я ведь не мама. Я не знаю твои желанияя вдоль и поперек. Не знаю, что ты ешь и как…
- И ты считаешь себя хорошим отцом после этого? – в порыве злобы выкрикнул я.
Воцарилась тишина. Дальнейшего ответа не последовало. Примерно так наши отношения и строились.
Вы, вероятнее всего, скажете, что я слишком жесток и неправедлив, но ведь говорил всё это не я, а мой внутренний гнев. Измученная, убитая горем сущность, которая терзает изнутри. Контролировать свои порывы практически невозможно, только терпеть. Мне стыдно за свои слова и поступки, но растёкшаяся по венам агрессия сильнее стыда.
Мой новый приятель стал свидетелем столь странного зрелища. Паша ущипнул меня за руку:
- Эй!
- Чего? – я вздрогнул и обернулся. Он расплылся в улыбке и затараторил.
- Пей ты уже чай, какой есть . Зачем лишний раз напрягать остатки своих нервов. Тебе они ещё пригодятся, когда я обыграю тебя!
Такой подход остудил мой пыл и мы, включив свои старенькие ноутбуки, начали загружать игру.
Возраст не решает абсолютно ничего. Будучи совсем ещё ребёнком, мой сосед логичнее многих взрослых. Логичнее меня! Как только в его маленькой головке появилось сознание, он уже стал заложником раковой опухоли. Всю свою сознательную жизнь он борется и постигает те духовные высоты, до которых мне предстоит карабкаться до скончания веков. Мне есть чему у него поучиться и я признателен судьбе, что жизнь подкинула такого коллегу по болезни.
***
- Я не ем яичницу! Дрянь! Убери! – мои ядовитые выпады всё чаще звучали в стенах нашего жилища.
- Но, а что ты ешь? – папа стоял ошеломленный, держа тарелку в руках и с опаской поглядывал на меня.
- Творог! Я же говорил! Трудно запомнить? У тебя память как у рыбы что ли?
Так и проходили последние дни курса. Отец старается услужить, я извергаю ругательства, соседи по палате оглядываются и крутят пальцем у виска. Моя любезность распространялась только на Пашу. Я испытывал к нему огромное уважение. Мы часами играли на своих ноутбуках и беседовали. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается и пришло время отправляться домой.
На улице уже кружились первые хлопья снега. Было жутко холодно, но после душной палаты меня не пугал никакой мороз. Добравшись до квартиры родственников, беды папы не кончились.
Вот уже две недели я нормально не мылся. Самостоятельно забраться в ванную никак бы не вышло. Вторжение в этот интимный момент уже значило, что меня переполнят самые поганые эмоции. Из-за перелома, нога вывернута в сторону и нужно быть более чем аккуратным. И когда отец начал помогать мне с перемещением в ванну, то наслушался брани, которой ему ещё хватит надолго.
Иногда он тоже пытался прикрикнуть и вступить в словестную схватку, но попытки заканчивались ещё большей истерикой с моей стороны.
Вечером буря утихла и наши разговоры обрели спокойный лад.
- Знаешь, доктор сказала, что если после следующей химиотерапии результаты анализов будут хорошие, то мы сможем поехать на недельку домой, в Тюмень.
- Да ладно!? – я засиял.
Такие новости казались мне невообразимыми. Одна мысль о том, что мы вернёмся в стены родной квартиры заряжала эмоциями.
- Да. Так что в твоих интересах хорошо питаться и держать себя в тонусе.
- Ладно.
Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Первым делом я кинулся к телефону. Набрал номер Крис и после трёх мучительных гудков послышался её голос:
- Алло..
- Крис! Привет! Крис! – скулил я.
- Ты чего такой возбужденный? Как дела?
Ёрзая на матрасе, я практически вскрикнул.
- Мы скоро увидимся!
- Как? Правда? – удивленным голосом воскликнула она.
- Да! Через пару недель выберусь! Представляешь?
- Я очень рада. – обмягшим голосом сказала возлюбленная.
- Чего, кстати, делать будешь через пару недель?
- У нас подготовка к экзаменам идёт сейчас, часто не смогу приезжать, если что.
Я вспыхнул .
- Что-о?
- Ну понимаешь, наш класс сейчас сильно прессуют. Большинство плохо знают предметы, я в том числе. Поэтому приходится сидеть дома, зубрить.
- Зубрить? Да какого хрена? Ты меня полгода не видела и открещиваешься какой-то учебой? Серьезно? Тебе совсем на меня плевать?
Каждое её слово было каплей масла, падающей в костёр моего гнева.
- Ну я ведь ещё ничего точно не сказала. Зачем загадывать то? – её голос виновато звучал в трубке.
- За тем, что я хочу точно знать! Точно! Понимаешь? Я приеду и ты должна каждый день быть со мной и слышать ничего не хочу…
- Но Ма…, – она не успевала заканчивать фразы.
- Слышать не хочу! Каждый день. Ты обязана, только ты можешь мне поднять настроение, а ведешь себя как стерва.
Послышался вздох и она бросила трубку. Зазвучали гудки, которые ещё больше меня разозлили.
Все близкие люди оказались целью моих нападок. Разговоры на повышенных тонах стали нормой. Я не знаю, как с этим справиться. Я будто всё это время искал виноватых и в один момент решил, что виноваты все.
Эмоциональная составляющая теперь вышла на первый план и душит меня сильнее, чем физическое угасание. Да, мне всё так же плохо после химиотерапии, но удалось смириться. Побочные эффекты и ужасное здоровье, как не парадоксально, для меня сегодня естественное состояние. Не вышло спрятаться, пришлось жить с этим.
На днях пришел результат исследований моего эпилептического припадка. Ничего не выявили! Хоть на этот счёт можно успокоиться… Несколько раз мы ещё ездили в стационар, чтобы сдать кровь, но Зулия Аримовна оставалась недовольна показателями.
Отец покупал продукты, повышающие те самые показатели крови, а мне приходилось их есть. В этом мерзком списке еды было всё то, что я ненавижу: печёнка, рыба, гранатовый сок, орехи и многое другое. Я ругался и ел, зажмуривая глаза. Толку только не было. Каждый день меня будили в семь утра и машина дяди мчала в больницу. Курс решили перенести на неделю вперёд. Такой расклад ещё больше раздразнил во мне дикого зверя. Хотелось скорее вернуться в свой родной город, хотя бы на недельку.
________________________
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
_________________________________