ГИТР-ИНФО продолжает публикацию книги Макса Елина, студента звукорежиссерского факультета Института кино и телевидения (ГИТР). Предыдущие главы:
Глава 11
Вас, наверное, мучает вопрос: что произошло? Где я и что дальше? Меня мучали эти вопросы не меньше, ведь апатия вытеснила рассудок. Включилась кнопка автопилота и дни пролетели незаметно. Зулия Аримовна и правда отказалась меня лечить, а болтик в проклятом эндопротезе действительно открутился. Операция простейшая, а реабилитация не требовала больших усилий. Я подготовился к экзаменам, записал свой первый музыкальный альбом и прошёл, как оказалось, последний курс химиотерапии в мегаполисе. Докторше было мало того, что я остался без надзора, она надавила на власть замка и нас попросили покинуть злачное место. Отказали в помощи и пригрозили пальцем. Оставался один прием препаратов, который выпал на долю моего родного города. Именно поэтому колымага дяди набирала скорость, оставляя расплывчатое, грозное здание позади. Башня ещё долго не исчезала, величественно разделяя горизонт.
Уже в поезде меня застал звонок. Лязг движущих механизмов был настолько звонким, что я не сразу заметил скудное блеянье мелодии. Это Крис.
- Привет, – её голос уверенно вторгся в трубку.
- Ага, – я постарался сгрубить, но невольно добавил, – Привет.
- Как здоровье твое?
- Тебе кажется, что после всего что было, ты можешь вот так мне звонить и интересоваться моими делами?
- Ну а почему нет? Становятся же люди друзьями, – ребячески кинула она.
- Друзьями? Мне не нужны друзья, – я говорил без агрессии. Да, дым от потухшего костра еще резал глаза, но сил на ругань совсем нет.
- Почему?
- С бывшими не дружат, понимаешь? Это не нормально.
- Ну как скажешь. Когда ты в Тюмень? – продолжала она, будто все прошлые слова обнулились.
- Ты смеешься надо мной? Я же сказал, что мне не нужны друзья, и жалость, и забота. Ты не понимаешь?
- Ну может я хотела бы с тобой увидеться, – робко заявила Крис.
- Для чего? По-дружески фильм посмотреть? – съязвил я.
- Нет. Не по-дружески.
Конечно, если бы она для меня ничего не значила, я бы давно бросил трубку. Но какая-то маленькая надежда всё ещё мостилась во мне. Хотелось всё вернуть и как можно безболезненнее. Я счёл себя обреченным на одиночество и Крис являлась шансом. Меня даже не заботили её побуждения, хотя они и оставались очевидными.
- Ладно. Завтра я буду в Тюмени. Приходи, как всё наладится.
В этот момент в купе зашел отец и пришлось завершить разговор.
Вернуться в свой провинциальный городок для меня большое облегчение. Врачи здесь не самые квалифицированные, но хотя бы не смотрят на людей как на куски мяса. На улицах не мельтешат обезумевшие работяги, сбивая с ног себе подобных. Всюду веет спокойствием. Дом, милый дом!
Моя голова была полностью забита уроками. Через несколько недель экзамены, которые решат мою дальнейшую судьбу. Первым делом я отправился в школу, чтобы окончательно подтвердить своё решение о литературе.
За плохо покрашенной, черной калиткой ютилось старенькое кирпичное здание. Рядом располагалось пустырное футбольное поле, которое представляло из себя смесь грязного песка и пыли. Второклассники бегали возле полуразвалившейся лестницы, а ребята постарше подтягивались на облезлых турниках.
У моего класса проводился какой-то урок, поэтому пришлось подождать. Пухлая учительница по литературе не сразу признала своего ученика, а когда я представился и ответил на её банальные расспросы о здоровье, то она перешла на тему экзаменов. Раз пять эта сверхзаботливая дама уточнила, точно ли я смогу сдать великий и ужасный экзамен по литературе. Потом напомнила о том, что к нему готовятся годами, потом ещё несколько раз во мне усомнилась.
Столь утомительную беседу прервал звонок. Стадо выбежало из класса и лишь немногие смогли узнать меня. А когда всем стало понятно, что этот иссохший скелет в клетчатой рубахе – Максим, то толпа обступила меня. Два десятка выпученных глаз пронзительно впивались в моё лицо. Кто-то улыбался, кто-то хы-кал, другие просто молчали в оцепенении. Пять минут казались часом. Всё это время никто не мог выдавить и слова. Одноклассники не знали, что говорить и как себя вести в подобной ситуации. Разыгравшаяся сцена смахивала на похороны. Благородные и слишком любознательные гости поминали усопшего, как вдруг он восстал из мертвых и решил податься к ним в собеседники – ситуация из ряда вон. Так толпа постепенно рассасывалась, оставляя самых смелых на растерзание тишины, воцарившейся возле класса. Я тоже не знал, что сказать. Да и не за этим я сюда шёл! Второй спасительный звонок задребезжал и остатки подростков попытались скорчить добродушные гримасы в знак прощания.
Эта встреча стала моим первым столкновением с обществом. И если говорить откровенно, то общество в ужасе трепещет от того, что сделала со мной жизнь за этот год. Общество не готово меня принять и гнушается такой, новой для них, человеческой разновидностью.
***
Последний раз по моим венам текла эта дрянь. Прогнозы превзошли все ожидания. Организм настолько адаптировался, что единственный побочный эффект, который мешал будничным делам — это вялость. Но жизнь налаживается. Да, сейчас она представляет из себя только фундамент и мне предстоит строить её сызнова, но какая теперь разница?
Сдача экзаменов выпала на этот период химиотерапии. Несколько раз мне предлагали переждать, но уверенность в собственных силах бескомпромиссно выигрывала. После завтрака меня выпустили из больницы и машина отца направилась в сторону школы. Мы ехали молча. Я поймал себя на мысли, что за последние месяцы во мне сомневаются все. Абсолютно все.
Для экзаменов местные школы соорудили неприступную проходную, включающую в себя троих крупных охранников с металлоискателями. Каждого школьника они вынуждали сдавать телефоны и прочую технику, которая могла помочь на экзамене. Охранники шарили по карманам и лапали испуганных экзаменуемых. Создавалось впечатление, что я заключенный. Куда не плюнь, везде норовят ограничить мою свободу действий! Низкорослая седая женщина с дешёвой побрякушкой на шее, проводила меня по охраняемому коридору в кабинет. Кабинет пугал куда больше, чем прошлые прелюдии. Из-за моих особенностей здоровья, дотошные служащие сделали отдельную аудиторию, где сдавать приходилось в гордом одиночестве, не считая трёх престарелых орлиц, которые кружили надо мной на протяжении всей аттестации. Когда одна выбивалась из сил, ей на смену приходила другая. Над школьной доской висели настенные часы, и пернатые без конца вертели головами, цепляясь за медлительные стрелки. По углам торчали две допотопные камеры. Красный огонёк говорил об удачной слежке. Одним словом, сдать экзамен было не просто! К обычному волнению и головной боли от препаратов нагромождалась это давление со стороны учебного заведения.
С правилами русского языка у меня всегда складывались дружеские отношения. Я любил писать сочинения и после экскурса в мир русской литературы, красноречие обрело новый уровень. За добрый час удалось решить все поставленные задачи. Ради приличия пришлось посидеть ещё с пятнадцать минут без дела и вот, моя работа уже лежала на столе надзирателя. С высоко поднятой головой, выпрямившись, я проскользнул через пост охраны. Отец отвёз меня обратно. В больницу.
Математика и литература прошли точно в таком же темпе. С неприятным ощущением виновности в чём-то абстрактном. Я был уверен в результатах, слишком долго и упорно трудился, чтобы проиграть, ведь на кону стояло мое будущее. Баллы сообщались поэтапно. Сначала пришел ответ по русскому – четыре! Потом математика – три! И долгожданная литература – тоже четыре! Я победил. Это личная победа, за которой стояла личная цель. Мне вдруг показалось, что я способен на всё, весь мир в очередной раз пал у моих ног. Силы бурлили во мне и просились наружу подобно пылающей лаве. Совершенству нет предела! Буду ещё лучше! Изучать! Новое! Неизведанное! Я так мало знаю в этом мире и так мало пытался узнать, но теперь я другой.
Запрыгнув на больничную койку я схватил новую книжку и с освирепевшей жадностью начал разрывать глазами абзацы, вчитываться в каждое слово, будто от него завесила вся моя жизнь.
Поздним вечером Крис нагрянула в мой необычный номер. На ней струилось легкое летнее платье с белыми лепестками. Она вся светилась. Не знаю, что нашло на мою любовь. Гладкое лицо умиленно расплывалось в нежном, нетипичном выражении.
- Ты чего это так поздно? – с осторожностью заговорил я.
- Хочу остаться.
- Ого, думаешь, разрешат?
- Узнай, – она засмеялась и внезапно замерла в ожидании.
На слабо меня взять решила? Хорошоо! Не помня себя, я вылетел из палаты и уладил вопрос. Затем нацепил ехидную улыбку и вернулся.
- Готово!
- Серьёзно? Я ведь пошутила, – она остановилась, – Но, думаю, остаться и правда смогу.
Мы включили маленький телевизор, взяли по пицце и обнявшись опустились на постель. Сладкий сон снизошёл на нашу пару.
***
Солнце жарило в полную силу. Самый разгар июня! Я выписался из больницы. Мои злоключения подошли к концу. Онкология останется пережитком прошлого, а опыт, думаю, пригодится.
Я многому научился. А теперь… теперь мне хочется вечеринок, тусовок, друзей, коктейлей! Понимаете? Я ведь еще подросток! Впереди целое лето, поступление и год интереснейшей жизни в стенах института. Пожелайте мне удачи!
Зазвучал праздничный звон бокалов и я сделал глоток. Глоток свободы.
Продолжение следует
——————